Сердце, ты когда-нибудь видело как Он забывает обо всем на свете, предаваясь своим идеям и увлечениям? Нет? Тогда я расскажу тебе как это бывает... Он зовет меня, словно на какой-то праздник, усаживает и просит наблюдать. Да-да, всего лишь наблюдать . Это может длиться часами. Признаться, я преклоняюсь перед ним в эти мгновенья, так как Он становится по-настоящему одержим... одержим тем, что делает. И лишь иногда я напоминаю ему о том, что надо бы уже перекусить или подремать. Он благодарит меня, а иногда просто игнорирует. Но абсолютно всегда он просит меня быть первым судьей его шедевров. Я пытаюсь быть объективным, но признаться – это довольно сложно. Я ведь вижу, как он нуждается в похвале и в хорошей оценке своей работы. Поэтому я стараюсь не обидеть его и говорю лишь то, что он желает слышать (как знать, может именно поэтому он с таким удовольствием зовет меня в критики?). И только мне известно как его может мучать всего лишь одна невеселая мысль. Сердце, ты со своей впечатлительностью и душевностью, даже не представляешь насколько сильно он может быть восприимчивым и чувствительным. Но не расстраивайся, об этой его стороне не знает абсолютно никто. И мне он не хотел говорить, пока я не поймал его за тайными волнительными мыслями. Вот такой Он, Сердце, на самом деле, хоть ты и привыкло считать его твердым и решительным.
Сердце, ты когда-нибудь видело как Он забывает обо всем на свете, предаваясь своим идеям и увлечениям? Нет? Тогда я расскажу тебе как это бывает... Он зовет меня, словно на какой-то праздник, усаживает и просит наблюдать. Да-да, всего лишь наблюдать . Это может длиться часами. Признаться, я преклоняюсь перед ним в эти мгновенья, так как Он становится по-настоящему одержим... одержим тем, что делает. И лишь иногда я напоминаю ему о том, что надо бы уже перекусить или подремать. Он благодарит меня, а иногда просто игнорирует. Но абсолютно всегда он просит меня быть первым судьей его шедевров. Я пытаюсь быть объективным, но признаться – это довольно сложно. Я ведь вижу, как он нуждается в похвале и в хорошей оценке своей работы. Поэтому я стараюсь не обидеть его и говорю лишь то, что он желает слышать (как знать, может именно поэтому он с таким удовольствием зовет меня в критики?). И только мне известно как его может мучать всего лишь одна невеселая мысль. Сердце, ты со своей впечатлительностью и душевностью, даже не представляешь насколько сильно он может быть восприимчивым и чувствительным. Но не расстраивайся, об этой его стороне не знает абсолютно никто. И мне он не хотел говорить, пока я не поймал его за тайными волнительными мыслями. Вот такой Он, Сердце, на самом деле, хоть ты и привыкло считать его твердым и решительным.
О, Сердце, ты думало меня удивить крепким виски? Он меня удивлял такими вещами, которые тебе даже на твою хмельную голову не приснятся! Он еще тот выдумщик и изобретатель! Ты знаешь, по-началу я считал его странным и эксцентричным. Но я был неправ. Он просто не задумывается над оболочкой своих действий, над тем, что о нём подумают другие. Он давно избавился от фарфоровых масок, оставив себе на память лишь одну маску - Шута. В этой маске он умеет преподнести любое слово с такой тонкой иронией, что, пожалуй, его юмор давно стал его лучшим оружием. Но ты не тревожься за него, Сердце! Он то как раз умеет быть счастливым и не зацикливаться на негативе, тем самым продляя и твоё существование. Это, пожалуй, мне нужно волноваться , дабы он не послал меня куда подальше, когда я запрещаю ему те или иные штучки. Но я уже научился договариваться с ним. Это очень просто: я обещаю ему новую сложную загадку , а он в ответ обещает прислушиваться к моим словам. Он очень любит сложные загадки...
О, Сердце, ты думало меня удивить крепким виски? Он меня удивлял такими вещами, которые тебе даже на твою хмельную голову не приснятся! Он еще тот выдумщик и изобретатель! Ты знаешь, по-началу я считал его странным и эксцентричным. Но я был неправ. Он просто не задумывается над оболочкой своих действий, над тем, что о нём подумают другие. Он давно избавился от фарфоровых масок, оставив себе на память лишь одну маску - Шута. В этой маске он умеет преподнести любое слово с такой тонкой иронией, что, пожалуй, его юмор давно стал его лучшим оружием. Но ты не тревожься за него, Сердце! Он то как раз умеет быть счастливым и не зацикливаться на негативе, тем самым продляя и твоё существование. Это, пожалуй, мне нужно волноваться , дабы он не послал меня куда подальше, когда я запрещаю ему те или иные штучки. Но я уже научился договариваться с ним. Это очень просто: я обещаю ему новую сложную загадку , а он в ответ обещает прислушиваться к моим словам. Он очень любит сложные загадки...
Разум: Я Его знаю - мятежным и необузданным. Сердце, ты когда-нибудь видело как Он забывает обо всем на свете, предаваясь своим идеям и увлечениям? Нет? Тогда я расскажу тебе как это бывает... Он зовет меня, словно на какой-то праздник, усаживает и просит наблюдать. Да-да, всего лишь наблюдать . Это может длиться часами. Признаться, я преклоняюсь перед ним в эти мгновенья, так как Он становится по-настоящему одержим... одержим тем, что делает. И лишь иногда я напоминаю ему о том, что надо бы уже перекусить или подремать. Он благодарит меня, а иногда просто игнорирует. Но абсолютно всегда он просит меня быть первым судьей его шедевров. Я пытаюсь быть объективным, но признаться – это довольно сложно. Я ведь вижу, как он нуждается в похвале и в хорошей оценке своей работы. Поэтому я стараюсь не обидеть его и говорю лишь то, что он желает слышать (как знать, может именно поэтому он с таким удовольствием зовет меня в критики?). И только мне известно как его может мучать всего лишь одна невеселая мысль. Сердце, ты со своей впечатлительностью и душевностью, даже не представляешь насколько сильно он может быть восприимчивым и чувствительным. Но не расстраивайся, об этой его стороне не знает абсолютно никто. И мне он не хотел говорить, пока я не поймал его за тайными волнительными мыслями. Вот такой Он, Сердце, на самом деле, хоть ты и привыкло считать его твердым и решительным.
] 
] 
