это ты про что??

[ take this life, i'm right here, stay a while and breathe me in.]

Литературная клептомания Роулинг импульсивна: стремление умыкнуть что-нибудь приглянувшееся возведено в принцип творчества, все кражи – по мелочам (в отличие от продуманных, масштабных плагиатов), почти все краденное складируется в первых двух томах (остальные пять приходятся на период ремиссии). Наконец, клептоманка, когда ее уличают в мелком воровстве, ссылается на непреднамеренность кражи и вообще стыдится содеянного:

«– Did you come up with "Sugar Quills" from Charlie and the Chocolate factory? I believe there were "Sugar Pencils" in that book.

– Oh dear, I don't know whether I did or not. Not consciously, anyway. But it's not a very difficult idea to come up with; we all suck the ends of pens and pencils (or I do), so it seemed logical to make them taste nice, and at Hogwarts, obviously, they use quills!» 7

«– "Сахарные Перья" у вас взялись из «Чарли и Шоколадной фабрики» [Роальда Даля. – М.О.]? По-моему, там были "Сахарные Карандаши".

– Ой, дружок, не знаю, взяла я оттуда что-то или нет. Не умышленно, в любом случае. Да и придумать такое не особенно сложно; все мы грызем кончики ручек и карандашей (или я так делаю), так что это же логично сделать их вкусными, а в Хогвартсе, понятно, все пишут перьями».

Вилли Вонка потому и закрыл свою шоколадную фабрику, что конкуренты стали воровать его изобретения. Сцена с надувающейся тетушкой Мардж из «Узника Азкабана» повторяет инцидент с девочкой… на шоколадной фабрике (сходство особенно заметно, если посмотреть подряд фильм Альфонсо Куарона и экранизацию «Шоколадной фабрики» Тима Бартона), а драже На Любой Вкус Берти Ботта напоминает жвачку Вонка, которая меняет вкус по мере того как ее жуешь. Поскольку целевой аудиторией чата, где задан этот вопрос, были дети и фанаты, – оправдываться было бы глупо. Вместо этого Роулинг – едва сдерживая раздражение – прикинулась рассеянной тетушкой и на пальцах объяснила, что все гениальное просто. Таких оправданий задним числом можно выдумать сколько угодно (например, все мы играем в шахматы, поэтому логично сделать их живыми, это буквально напрашивалось на ум, а вовсе никакое не заимствование из «Алисы» Льюиса Кэролла). Для тех, кто не грызет ручки и не играет в шахматы, это неочевидно. Г-жа Роулинг за такие слова сгинула бы в одном из цехов фабрики Вонка.

Список писателей, которых обобрала Роулинг, должен быть пополнен за счет Стивена Кинга, и в этом случае картина литературной клептомании перестанет быть «классической».

«Кэрри» (Carrie, 1974)
Ненормальность Гарри проявляется, когда он злится: например, уменьшает размер свитера на Дадли («Тайная комната»), натравливает на него змею из зоопарка («Философский камень»), надувает тетку Мардж за то, что она оскорбляет его родителей («Узник Азкабана»), перекрашивает парик учительницы в синий цвет (флэшбэк, досочиненный уже в «Ордене Феникса»). Эту черту он унаследовал от Кэрри, которая в особо стрессовых состояниях может вызвать камнепад, передвинуть предметы и поджечь их. Кстати, в «Кэрри» все паранормальные события воспринимаются как черное колдовство, строго запрещенное в доме.
В содержании и некоторых подробностях первой книги серии о «Гарри Поттере» и первой книги Стивена Кинга много точек соприкосновения. Миссис Маргарет Уайт, помешавшаяся на религии мать Кэрри, постоянно запирает ее в чулане («to the closet»). Когда Кэрри осознает телекинетические способности, она начинает запугивать ими мать ('Pray, woman.' – 'I'll make the stones come again, Momma.' Momma halted.). Подобно ей, Гарри Поттер позже запугивает Дурслей, пока те не узнают, что ему нельзя колдовать вне Хогвартса.

«Кристина» (Christine, 1983)
Отсюда мог прийти мотив оживающей машины, которая ездит сама по себе. В «Тайной комнате» семейка Уизли обзаводится заколдованным автомобилем, который под воздействием дракучей ивы выходит из-под контроля. Впрочем, никаких специфических деталей, сближающих эту книгу с «Гарри Поттером» нет. Летающие по небу машины могли прилететь из фильма «Назад в будущее» (из которого, к слову, Роулинг взяла идею маховика времени, прихватив заодно с ней концепцию связи прошлого с настоящим – занимательную, но противоречащую позиционной теории времени). Существует масса научной фантастики на тему взбесившихся машин, ну и, разумеется, «придумать такое не особенно сложно: все мы водим автомобили, поэтому это же логично сделать их живыми».

«Оно» (It, 1986)
Богарты (Bogarts), впервые появляющиеся в «Узнике Азкабана», – существа, которые принимают вид того, чего человек больше всего боится. У Стивена Кинга в «Оно» – это чудовище из Дерри, которое каждому герою является в образе его индивидуального кошмара: начитанный Бен Хэнском видит мумию в клоунском костюме, Эдди – прокаженного бродягу или сифилитика с провалившимся носом, который предлагает ему «тр**нуться за 25 центов», Генри Бауэрс – Франкенштейна из фильма, Билл Денбро и Ричи Тозиер – оборотня-клоуна, и т.д.; в финальных сценах Оно превращается в Паука, т.е. персонифицирует арахнофобию. В книге «Правда о ночи» Билл Денбро находит мифологические прототипы Оно: гималайцы называли его Taelus – злобное существо, который может прочитать ваши мысли и затем принять форму самой страшной для вас вещи; его индейское имя – маниту, гэльское – глэмор, центрально-европейское – эялик и т.д.
Почему-то кажется, что богарты Роулинг взялись не из гималайского фольклора. Дэвида Пола и Кэтрин Джек Дивел очень занимал вопрос – на что похож богарт, когда его никто не видит. Чтобы получить ответ, достаточно прочитать второй том «Оно» Стивена Кинга, у которого Роулинг, вероятно, и умыкнула идею.
«Оно» Кинга вспомнилось в связи с Гарри Поттром не только мне. Филолог из Бангалора, шт. Карнатака (Индия) усмотрел сходство даже в повадках Оно, обитающего в трубах сточных вод Дерри, и богартов, которые любят скрываться в темных укромных местах, сортирах, под кроватями, в дуплах деревьев. Кроме того, к роману Кинга он возвел мотив «оживающих картин», на которых люди встают и оставляют раму. «Стоны Миртл» из ванной комнаты для девочек напомнили ему видения Беверли Марш, которая слышит плач детей в ванной комнате. Другие сходства менее убедительны. Например, на сближении василиска из «Тайной комнаты», который производит шум в трубах, с монстром из «Оно» я бы настаивать не стал: «Пеструю ленту» (The Adventure of the Speckled Band) Артур Конан Дойль, соотечественник Роулинг, написал еще в 1892 году; там были и шелестящий звук, и дрессированная болотная гадюка, ползающая туда-сюда по вентиляционной трубе. К чести Роулинг надо заметить, что она приспособила чужую выдумку куда изящнее, чем Конан Дойль воспользовался своей: у змей плохой слух, так что подсвистывать им, как делал доктор Гримеби Ройлотт, – бесполезно; у Роулинг общение Тома Риддла (Tom Riddle) со змеем происходит на парселтанге (parceltongue), он же серпентарго.

«Глаза дракона» (The eyes of the dragon, 1987)
Перифрастический эвфемизм «Сам-Знаешь-Кто» («You-Know-Who») или «Тот-Кого-Нельзя-Называть» («He-Who-Must-Not-Be-Named»), встречающийся по десятку раз во всех томах поттерианы (кроме последних, где герои осмелели и распустили языки), генетически восходит, безусловно, к архаическим пластам магии – к номинативной традиции «переименований по запрету» и т.п. языческим фобиям. Впрочем, думается, что Роулинг не ходила за этой деталью так далеко.

В книге Кинга «Глаза дракона» речь идет о планах чародея Флегга прибрать к рукам королевство Делейн. Флегг – черный маг, воплощение зла, ему более 400 лет. У Кинга он встречается еще в нескольких книгах (в т.ч. в «Противостоянии» и «Темной башне – II»), т.е. воплощается во множестве инкарнаций. Он убивает отца и мать Питера (главного положительного героя сказки). Его белое лицо трупа с черными дырами вместо глаз почти всегда скрыто под капюшоном (что напоминает вольдемортовскую манеру одеваться). Кроме прочего, Флегг обладает способностью слышать, когда о нем говорят, поэтому его имя избегают произносить не только вслух, но даже мысленно. Например, когда Деннис мысленно произносит имя Флегга, черный волшебник узнает об этом по вою волка.

«Темная половина» (The Dark Half, 1989)
«Двойники», претендующие на превосходство над «хозяином» (реже – на паритет) были известны еще литературе романтизма. Именно к этой сюжетной модели приблизительно с середины поттерианы начинают тяготеть отношения Поттера с Вольдемортом.

Книга С.Кинга «Темная половина» начинается с истории о том, как у 11-летнего мальчика начинает резаться третий глаз. Хирурги его удаляют и заодно достают из черепной коробки пару зубов и ногтей. Так у Тадеуша Бомонта появляется зловещий двойник и антагонист Джордж Старк, которого он почти уничтожил в утробе, но который со временем возрождается. Связь между ними описывается метафорой «два тела, которые делят между собой одну душу» («he would eventually have to wrestle George Stark for control of the one soul they shared»). Джордж Старк, местами похожий на раздвоение личности при шизофрении, то почти исчезает, то ослабевает, то собирается с силами и совершает серию убийств, как позже лорд Вольдеморт.

Из «Темной половины» Роулинг могла позаимствовать «шрам на лбу» и фирменный нервоз Гарри Поттера – привычку хвататься за этот шрам руками, когда он чувствует связь с Вольдемортом. Эту привычку Тэда Бомонта, которая в психиатрии зовется «защитным ритуалом», Кинг сделал навязчиво повторяющимся мотивом.
Шрам Поттера начинает болеть, когда Вольдеморт становится сильнее, находится близко, злится или, наоборот, радуется… Поттер то и дело впадает в трансы, видит сны о преступлениях Вольдеморта (змею, покусавшую мистера Уизли, и проч.). Его приступы подсвечены шизофреническими видениями Тэда Бомонта, часть которого оказывается на месте убийства, чтобы следить за Старком.

Мотив таинственной «необходимой связи» с каждой книгой эволюционирует, так что у Вольдеморта в конце концов появляется способность видеть Хогвартс глазами Поттера, а у Поттера – видеть происходящее глазами Вольдеморта. Поттер открывает в себе все больше сходств с Темным Лордом, не переставая при этом быть положительным героем. Идея «темной половины» явно пригодилась Роулинг: традиционное «добро» конкурирует с традиционным «злом» в одном теле.
В «Темной половине» имеются отдаленные первообразы, зачатки мотивов (например, мотив распадения двойника на части мог подсказать Роуллинг идею хоркрукса – horcruxe, хотя «дополнительные жизни» могли прийти и из компьютерных игр), но это лишь отдельные моменты интриги. Сюжет «Темной половины» «завернут» более изощренно, чем у Роулинг: изобретения, сваленные у Кинга в одной книге, размазываются в «Поттере» по нескольким, по «закону жанра» (чтобы дети не подавились слишком большими порциями информации).